«Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началась война...»
В самый скорбный для нашей страны день многим из нас на память приходят эти незамысловатые строки, сложенные поэтом Борисом Ковыневым буквально в первую неделю войны. Ясное небо раннего воскресного утра не предвещало грозы. Еще вчера кто-то строил планы сводить детей в зоопарк, кто-то покупал билеты в театр, кто-то мечтал сходить на футбол, а кто-то – на свидание... Однако многие из них скоро станут убитыми или ранеными, солдатами или беженцами, блокадниками или узниками концлагерей, партизанами или военнопленными, сиротами или инвалидами, а может – победителями и ветеранами Великой Отечественной или трудящимися во имя Победы в тылу. Но никто из них пока не знал об этом…
Ничего не знал в это утро и герой нашей публикации – Дмитрий Петрович Кирпичев (1914–1988), учитель, партийный и государственный деятель Чувашии, чей личный фонд, находящийся в настоящее время на стадии научного описания, в самое ближайшее время займет достойное место в стенах Государственного исторического архива Чувашской Республики. Воспоминания о дне, изменившем жизнь всех без исключения соотечественников, написанные им в 1981 г., позволяют живо ощутить настроения и атмосферу события. Гнев, растерянность, тревога и одновременно надежда и вера в счастливое будущее – те чувства, которые в полной мере испытал 82 года назад в этот день каждый, в том числе и 26-летний Дмитрий Петрович, на тот момент директор Чуваш-Сугутской семилетней школы Чкаловского (ныне Батыревского) района республики и студент четвертого курса заочного отделения исторического факультета Чувашского педагогического института. Страшное известие о начале войны застало его в студенческом общежитии за подготовкой к очередному экзамену.
Текст воспоминаний с небольшими исправлениями и сокращениями приведен ниже, стилистика автора сохранена.
«…22 июня 1941 года. Воскресенье. В общежитии студентов идет самостоятельная работа над учебниками, я тоже поудобнее устроился на своей койке и что-то читаю, кажется, «Историю средних веков».
В середине дня вдруг слышен какой–то необычный шум на улице, потом какой-то человек врывается в комнату и кричит: «Война началась! На нас напала Германия!». Все вскакивают со своих мест и устремляются на улицу. Что здесь творится… все бегут на Красную площадь, говорят, что в 1 час дня будет сообщение по радио.
Вся Красная площадь (она находилась на том месте, где сейчас образовался залив Чебоксарского моря) заполнена людьми. При великом молчании множества людей слушаем выступление заместителя председателя Совнаркома СССР, народного комиссара иностранных дел – Вячеслава Михайловича Молотова о вероломном нападении фашисткой Германии на нашу страну.
Он сказал, что 22 июня в 4 часа утра без объявления войны фашистская Германия, Финляндия, Венгрия, Румыния вероломно вторглись в пределы Советского Союза на всем протяжении нашей границы от Баренцева до Черного моря. Однако только в 5 часов 30 минут утра, когда военные действия приняли уже широкий размах, немецкий посол в Москве фон Шуленбург сделал заявление народному комиссару иностранных дел СССР о вступлении Германии в войну с Советским Союзом.
От имени Советского правительства и Коммунистической партии В.М. Молотов призвал Советскую армию и весь советский народ к Отечественной войне против немецко-фашистских захватчиков. В заключении он сказал исторические и пророческие слова: «Наше дело правое – Мы победим!!!»
Сразу же после окончания выступления В.М. Молотова началась передача «Указа Президиума Верховного Совета СССР» об объявлении мобилизации военнообязанных по 14 военным округам и введении военного положения в Европейской части Советского Союза.
Послушав эти передачи, началось невообразимое: крик, плач – главным образом плакали женщины – уже тогда многие, конечно, предчувствовали, что война принесет величайшее горе. Можно сказать, что уже вчерашняя мирная жизнь моментально исчезла. В магазинах нет ни черного хлеба, ни белых булок, исчезли вина и водка.
Военнообязанные поняли, что надо собираться и ждать повестку по мобилизации. У нас в институте состоялся митинг, где было объявлено о прекращении сессии заочников и было предложено выехать к себе домой и явиться в свой военкомат. В тот же день я иду на станцию и поездом добираюсь к вечеру в Канаш. Иду на автовокзал, там говорят, что больше в Батырево автобусы ходить не будут.
В надежде на попутную машину решил идти пешком. Иду уже несколько часов по дороге Канаш – Батырево, но попутных ни машин, ни паровозов не вижу. Наоборот, беспрерывно двигаются навстречу мне в темной ночи огни встречных машин и тракторов – они уже мобилизованы и идут на станцию, на погрузку в эшелоны.
Над дорогой стоят тучи пыли, поднятые двигающимися машинами. Только около Больших Кошелей (ныне с. Комсомольское) подбирает меня грузовая машина колхоза «Красный Октябрь» (с. Старочелны-Сюрбеево). На этой машине ехал председатель колхоза Акчурин, который знал меня еще по работе в райкоме комсомола. Они были в райвоенкомате на совещании. Но мне из Сюрбеево надо шагать до Батырева еще немало времени. Только к раннему рассвету 23 июня добираюсь до Батырева, захожу на почту и звоню в Сугуты, прошу позвать тебя [супругу Д.В. Кирпичеву] к телефону. Всю ночь я был в пути, устал и, пока через час ты пришла к телефону, я немножко отдышался и отдохнул. Мы с тобой договариваемся, что ты выйдешь на дорогу встречать меня.
Встречаемся рано утром в поле на полпути между Батырево и Сугутами – бросаемся в объятия друг друга. Оба уже думаем и знаем, что скоро придется нам опять разлучиться. Ты рассказываешь о том, что происходит на селе. Уже вчера начали уходить на фронт первые мобилизованные. В домах и во дворах, где они проживают, стоит беспрерывный вой плачущих женщин, издаются душераздирающие крики жен и матерей уезжающих на войну мужчин.
Рассказывая о событиях в селе, сама плачешь и говоришь: «Митенька, только ведь приехал, опять уже уедешь… Как же мы будем жить, что с нами будет?...»
Я не знаю, как тебя успокоить, для этого у меня не находятся слова, только спрашиваю: «Не принесли ли мне повестку?»
Оказывается, что повестки из военкомата еще нет, но, думаю, сегодня или завтра будет. И надо готовиться сдать школу и собираться в дорогу.
Нет ничего тяжелее в жизни неотвратимо наступающего горя и предстоящей разлуки беспредельно любящих друг друга молодых сердец. У нас только начиналась жизнь по-настоящему. Мне еще только 26 лет, а тебе 25 лет исполнилось в марте. Из пяти лет со дня соединения своей жизни друг с другом целых три года жили в разлуке, лишь два года были отведены нам на совместную жизнь.
Нет, ничем невозможно выразить наши страдания от осознания неизвестности предстоящих событий, неотвратимо надвигающихся на твою жизнь, хочешь ты этого или нет, когда вся страна уже втянута в водоворот начавшейся войны…» [2. Л. 217–222].
_______________________________
1. Д.П. Кирпичев, директор Чуваш-Сугутской школы Чкаловского района Чувашской АССР. Январь 1941 г. ГИА ЧР. Ф. Р-3048. Оп. 1. Д. 25. Л. 210.
2. Из воспоминаний Д.П. Кирпичева о начале Великой Отечественной войны. 1981 г. ГИА ЧР. Ф. Р-3048. Оп. 1. Д. 25.
Е.В. Руденко
62-14-95
