«Мой сын, боец Трофимов Геннадий Андреевич, направленный в августе месяце сего года в 72-й полк 24-й гвардейской дивизии и сражающийся в минометном батальоне, с 28 августа не пишет писем и не дает о себе знать. Прошу сообщить, где он находится, и что с ним стало», – обратился с просьбой в штаб полка в начале ноября 1942 г. Андрей Трофимович Трофимов, педагог, автор первых учебников для чувашских школ и создатель букваря для слепых [4]. Родители девятнадцатилетнего Геннадия Трофимова, только пополнившего ряды бойцов Красной армии после окончания Великоустюгского военно-пехотного училища, как и миллионы других матерей и отцов, с волнением и огромным нетерпением ожидали от сына весточек с фронта. То было время, когда мир раскололся надвое. На тех, кого ждали, и тех, кто ждал. Что принесут с собой треугольники, какие известия? Где-то глубоко в душе все еще теплилась надежда, однако письма не приходили…

В Государственном историческом архиве Чувашской Республики в личном фонде педагога Андрея Трофимовича Трофимова (Ф. Р-2216) бережно хранятся два пожелтевших от времени письма, адресованных ему, от сослуживца Геннадия – Павла Садофьева. Одно из них, датированное 30 сентября 1942 г., принесло отцу трагическую весть о гибели сына, а второе, написанное на чистых листках от школьного дневника чуть позже – 20 октября, является бесценным свидетельством последних страниц и минут жизни юного бойца. И, тем ценнее становятся эти свидетельства, когда в 4-м томе Книги памяти Чувашской Республики против фамилии рядового Г.А. Трофимова обнаруживаешь статус «пропал без вести в декабре 1942 г.».

Письма красноармейца Павла Садофьева с подробным описанием обстоятельств гибели боевого товарища и словами утешения его отцу приведены ниже (стилистика автора сохранена, орфография исправлена). Перед читателем пройдут эпизоды военного времени, промелькнут лица не сказочных богатырей, а самых обыкновенных солдат, которым было страшно, холодно, больно, и жизнь которых, казалось бы, вся впереди. Стоит сказать, что старшему лейтенанту Павлу Михайловичу посчастливилось вернуться домой живым, после войны он был награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени.

Письмо красноармейца П.М. Садофьева А.Т. Трофимову с сообщением о гибели его сына Г.А. Трофимова

г. Боровичи Ленинградской области. 30 сентября 1942 г.

Здравствуй, дорогой Андрей Трофимович и все остальные.

Андрей Трофимович, я очень извиняюсь за то, что так Вам долго не мог написать письмо, о том, что мы договорились с Вашим сыном Геннадием. Мы с Геннадием были вместе в госпитале под Москвой, вместе приехали в училище, а оттуда поехали на Ленинградский фронт, были минометчиками, но 30 августа, выполняя боевую задачу, Ваш сын был убит осколком от мины. Я долго не решался написать Вам об этом, но рано или поздно Вы об этом должны узнать, а поэтому прошу не расстраиваться. Если нужны подробности о гибели, то пишите письмо на дом. Мой дом[ашний] адр[ес]: Ряз[анская] обл[асть], ст[анция] Старожилово Лен[инской] ж.д., Старожиловский р[айо]н, село Старожилово, ул. Трудовая, Садофьеву Павлу.

ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп. 1. Д. 20. Л. 4-4 об. Подлинник. Рукопись.

Письмо красноармейца П.М. Садофьева А.Т. Трофимову с описанием обстоятельств гибели его сына Г.А. Трофимова

г. Боровичи Ленинградской области. 20 октября 1942 г.

Здравствуйте, дорогой Андрей Трофимович.

С приветом из города Боровичей от Садофьева Павла. Дорогой Андрей Троф[имович]. Сегодня 19/Х получил от Вас письмо, в котором Вы пишите, что лишь открытку получили и узнали о своем Гене. Дорогой Папаша, я долго не решался написать Вам об этом, но рано или поздно вы должны были узнать об этом. Дорогой Папаша, Вы пишите, чтоб я подробно описал Вам о смерти Гены, я это с удовольствием сделаю, но никаких документов, а также фотокарточек у меня не осталось, единственное – это адрес, который был записан в записной книжке.

Дорогой Папаша, 12 августа мы были, как всегда, на занятиях в (В[еликом] Устюге в училище). Гена был в карауле. Был получен приказ о том, чтоб 12-го же числа 1-й партией отправиться на фронт. Доля выпала на нашу роту, как на фронтовиков, и мы 12-го же в 6 часов вечера тронулись на пароходе в г. Котлас. Утром выгрузились и поехали на город Киров, с Кирова – на Вологду, а [из] Вологды – [в] Череповец и на Волхов, и приехали в 220-й армейский полк, пожили там дней 5. А оттуда же в 24-ю гвардейскую дивизию в 72-й полк, в минометный батальон, так как мы были с Геной минометчиками. А оттуда вместе со всей 24-й див[изией] тронулись на фронт. До фронта шли пешком, несли большой груз килограммов по 40 каждый, но Геннадий не говорил о трудностях, хотя и выбивался из последних сил.

Мы с ним лежали в госпитале под Москвой при ст[анции] Отдых, раны у нас зажили, но в училище открылись. А поэтому нам еще было тяжелее. 26 августа мы прибыли к передовой линии, а 27 августа мы начали наступление. С утра была артподготовка, которую едва ли видели немцы, через нас летели миллионы снарядов от всех видов артил[лерии]. Геннадий очень сильно был доволен этим, и мы не раз аплодировали залпам Катюш. В этот день мы прошли 3 лин[ии] немецкой обороны, он сел в 4-ю. С этого дня началась обычная фронтовая жизнь.

Но вот, 30 августа, было получено известие, что немец должен перейти в контратаку. Вечером 29 августа был ранен ком[андир] роты. С утра 30 августа мы вели огонь по немцам, они засекли огонь нашей батареи. Но еще было тихо, мы уже 4 дня вели огонь и почти совершенно не спали. 30 августа немец в 2 часа дня перешел в контратаку, обошел нас с левого фланга и вел по нам автоматный огонь. Одновременно же нас начали бомбить нем[ецкие] самолеты и открыли мином[етный] и арт[иллерийский] огонь тоже по нам.

Было все смешано, летела земля, осколки срубали деревья, но мы уже как 2 часа ведем огонь. Мины уже подходили к концу, был получен приказ отойти на новый огневой рубеж. Вот последняя мина, Гена поднялся для того, чтобы опустить ее в ствол, но мина от немцев разорвалась около его ног. Он повалился на меня, на нас же повалился миномет, я несколько секунд лежал под Геной и минометом, но поднялся, Гена уже был готов. Я начал его опрашивать, но уже все, кровь лилась из разных мест, он был еще теплый, но ничего [не] мог ответить. Мы лежали под минометом и срубленным деревом, стрельба не прекращалась. Он лежал головой вниз, в правом кармане шинели ничего не оказалось, в другие карманы время не позволило слазить. Я долго его трогал за лицо, хотел добиться от него слова, но он был насмерть сражен нем[ецкой] миной в правое плечо и много других ранений. Так погиб Ваш сын Геннадий, он проявил себя как человек, до конца преданный нашей Родине, нашему Народу. И в тот момент, когда окружали нас немцы, он оставался у миномета до последней мины.

Вот и все о его смерти. Когда отошли на новый рубеж, долго вспоминал о павших в этом бою. Ваш сын явится для нас как образ героя. Андрей Трофимович, извиняюсь, что называю Вас Папашей, но у меня нет отца, а у Вас нет больше сына, дорогого Вам. А поэтому все, что было, я описал, если бы был сын Гена, может когда-нибудь рассказал Вам об этом. Пока все, при случае, буду в Чебоксарах, зайду и расскажу. Но я сейчас выписываюсь. Снова на фронт. До свидания, Павел.

ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп.1. Д. 20. Л. 5–7 об. Подлинник. Рукопись.

________________

1-2. Письмо Г.А. Трофимова отцу А.Т. Трофимову. 24 мая 1942 г. ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп. 1. Д. 20. Л. 3-3 об. Подлинник.

3-4. Письмо красноармейца П.М. Садофьева А.Т. Трофимову с сообщением о гибели его сына Г.А. Трофимова. 30 сентября 1942 г. ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп. 1. Д. 20. Л. 4-4 об. Подлинник.

5-9. Письмо красноармейца П.М. Садофьева А.Т. Трофимову с описанием обстоятельств гибели его сына Г.А. Трофимова. 20 октября 1942 г. ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп. 1. Д. 20. Л. 5–7 об. Подлинник.

10-11. Письмо А.Т. Трофимова в штаб 72-го полка 24-й гвардейской дивизии с запросом о судьбе сына. 2 ноября 1942 г. ГИА ЧР. Ф. Р-2216. Оп. 1. Д. 20. Л. 1-2. Подлинник.

О.В. Александрова

62-14-95