28.10.2014
Переписка военнослужащих Красной армии с женами в период Великой Отечественной войны 1941-1945гг.
Переписка, будучи наиболее ценным источником информации о частной жизни человека военного времени, свидетельствует, что взаимная моральная поддержка, оказываемая супругами друг другу в годы Великой Отечественной войны 1941-1945гг., была необыкновенно весомой.
Не имея возможности встретиться и обсудить текущие вопросы существования семьи, мужья и жены активно решали их посредством переписки.
Чаще всего фронтовики брали вину за тяжелое положение семьи исключительно на себя, и, безусловно, терзались этим. В октябре 1941 г. в преддверии возможной смерти сержант И.Н. Исаев винился перед «дорогим семейством» (жена и четверо детей, проживавшие в Горьковской области) в том, что оставил их «ни с чем». Горевал: «Как вы будете жить, не знай, без хлеба, без топки, ни одежды с обувкой, а скоро зима будет». Поэтому и от посылок с сухарями отказывался: «Вы сами голодные».
Видимо, под впечатлением от тяжелых писем из дома, рядовой Л.П. Рыбаков написал: «Валя, я лишь сейчас молю одного, как бы скорее бой. Погибнуть за родину или же поранят. Если погибну, страна вас не забудет». «Последняя просьба к родителям состояла в том, чтобы не выгоняли из дому жену и дочь, отдали им его носильные вещи.
О том, какого именно настроя хотели от своих жен фронтовики, свидетельствуют распространенные напутствия: «Обо мне не беспокойся, но не забывай» (из письма рядового А.В. Жижугина); «С паршивым настроением своим что-то делай. Нельзя все время горевать…» (из письма капитана И.С. Горохова).
Немногие решались напрямую поднять вопрос о том, как устроит свою жизнь жена, если муж погибнет на фронте. Были те, кто великодушно предоставлял женщине право распорядиться своей судьбой. Так поступил, в частности, В.В. Сырцылин, написавший в первом же письме из ополчения: «Я даю тебе полную волю в случае моей гибели устроить свою судьбу так, как тебе захочется, только люби и береги Ольгу, а обо мне можешь и не вспоминать, чтобы не омрачать». В то же время встречаются послания военнослужащих, в которых женам предписывается только «вечная верность». Так, К.И. Храмов, озабоченный тем, что маленький сын в случае его гибели даже не сможет вспомнить отца, писал жене: «Я бы не желал, моя милая Танечка, чтобы наш сын имел другого папу… Ты меня, друг, понимаешь. Думаю, ты мою просьбу исполнишь».
Если жена с детьми находилась на попечении родственников (своих или мужа), то военнослужащий, как правило, передавал им благодарность за предоставленные семье заботу и кров. Также имела место «профилактика»: увещевания жить с родственниками мирно, без ссор. Даже в коротких письмах молодой жене Фросе, только что родившей ребенка, красноармеец П.Л. Морозов обязательно напоминал о семейных ценностях («живите лучше с маманей, не огорчайте ее»).
Кроме проблем выживания, война ставила перед красноармейцами и их женами этические дилеммы. В семейной переписке поднимается тема отношения жен к ранениям и возможной инвалидности мужа. Что касается ранений и инвалидности, то женщины, в большинстве своем, заверяли мужей в готовности «принять их любыми». Жена П.Н. Грошева выразила распространенное среди женского населения настроение: «Как я завидую возвратившимся с фронта. Хоть с одной рукой, с одной ногой, но с головой на плечах с лицом, с которым можно и поговорить, и женам что-то подсказать. Усадьбы свои раньше всех вспахали, посадили, дома выглядят хорошо, сами ходят нарядные, потому что сердца у них спокойные. Хоть бы и ты пришел, хоть раненый, но живой». «Свою душу, свое тело, хоть израненное, ты должен принести мне. Это все, чего я хочу», – писала жена А.П. Поповиченко.
В годы войны частная переписка выполняла, прежде всего, функцию взаимной моральной, эмоциональной поддержки. Проявляя понимание, многие жены выражали сочувствие и старались ободрить воюющих. Вероятно, в ответ на одно из таких сострадающих писем, лейтенант П.Н. Грошев писал: «…Леличка, я тебе очень верю, что, если бы ты могла, ты бы меня спасла, но вам меня не спасти». Даже не крик, а стон души – письмо жены Грошева, которое адресата в живых уже не застало: «…Да, милок, пока я считаю себя и свою семью счастливыми тем, что как ни трудно, как ни мучаешься, а все же жив. Спасибо за то, что за короткий промежуток времени вы убили столько фашистов… Но, а если еще жив и получишь мое письмо, то поверь, что очень жаль мне тебя не только как дочь отца и мать сына, т.к. я уже с тобой прожила много и к характеру неплохо привыкла. Во-вторых, Петя, я жалею себя. Без тебя я с этой семьей тоже пропащая. Когда задумаешься глубоко о минувшей жизни и о дальнейшей, то честное слово, терпенья не хватает, спрашивается, а будет ли для меня жизнь? Нет… и, в третьих, думаю в отношении моих детей. Зачем я столько народила, зачем несчастных на свет пустила?...».
Лишения военного времени были огромны, и многим женщинам зачастую не хватало физических и моральных сил безропотно переносить их. В этих случаях на мужчин, находящихся на фронте, обрушивалась информация о бедственном положении семей, хроническом недоедании детей, недостатке теплой одежды. Нормой были письма, в которых женщины жаловались на усталость, плохое настроение, грусть, отсутствие сил бороться с проблемами. В подобных ситуациях фронтовики брали функцию моральной поддержки на себя. Пытаясь преодолеть женское уныние («меланхолию», «малодушное состояние»), старались переключить внимание на общее тяжелое положение; «Взгляни вокруг – везде тяжело, ни одна ты переживаешь это…».
Переписка между военнослужащими-фронтовиками и их женами определялась личными особенностями людей, конкретной ситуацией, в которой они оказывались на различных отрезках военного времени. Эти письма свидетельствуют, что взаимная моральная поддержка, оказываемая супругами друг другу, была необыкновенно весомой. Что касается мужчин, то письма жен были теми ниточками, которые связывали их с кругом родных и близких людей, напоминали о счастливом довоенном прошлом и позволяли планировать еще более счастливое (потому что мирное) будущее. Что касается женщин, то письменное общение с мужьями не только эмоционально заряжало их на стойкость в переживании трудностей военного времени, но и приносило практическую пользу, способствовало принятию важных и судьбоносных для жизни семьи решений.
Источник: Вестник архивиста, 2014г., №2
Грошевихина Н.Н.
62-22-31
Не имея возможности встретиться и обсудить текущие вопросы существования семьи, мужья и жены активно решали их посредством переписки.
Чаще всего фронтовики брали вину за тяжелое положение семьи исключительно на себя, и, безусловно, терзались этим. В октябре 1941 г. в преддверии возможной смерти сержант И.Н. Исаев винился перед «дорогим семейством» (жена и четверо детей, проживавшие в Горьковской области) в том, что оставил их «ни с чем». Горевал: «Как вы будете жить, не знай, без хлеба, без топки, ни одежды с обувкой, а скоро зима будет». Поэтому и от посылок с сухарями отказывался: «Вы сами голодные».
Видимо, под впечатлением от тяжелых писем из дома, рядовой Л.П. Рыбаков написал: «Валя, я лишь сейчас молю одного, как бы скорее бой. Погибнуть за родину или же поранят. Если погибну, страна вас не забудет». «Последняя просьба к родителям состояла в том, чтобы не выгоняли из дому жену и дочь, отдали им его носильные вещи.
О том, какого именно настроя хотели от своих жен фронтовики, свидетельствуют распространенные напутствия: «Обо мне не беспокойся, но не забывай» (из письма рядового А.В. Жижугина); «С паршивым настроением своим что-то делай. Нельзя все время горевать…» (из письма капитана И.С. Горохова).
Немногие решались напрямую поднять вопрос о том, как устроит свою жизнь жена, если муж погибнет на фронте. Были те, кто великодушно предоставлял женщине право распорядиться своей судьбой. Так поступил, в частности, В.В. Сырцылин, написавший в первом же письме из ополчения: «Я даю тебе полную волю в случае моей гибели устроить свою судьбу так, как тебе захочется, только люби и береги Ольгу, а обо мне можешь и не вспоминать, чтобы не омрачать». В то же время встречаются послания военнослужащих, в которых женам предписывается только «вечная верность». Так, К.И. Храмов, озабоченный тем, что маленький сын в случае его гибели даже не сможет вспомнить отца, писал жене: «Я бы не желал, моя милая Танечка, чтобы наш сын имел другого папу… Ты меня, друг, понимаешь. Думаю, ты мою просьбу исполнишь».
Если жена с детьми находилась на попечении родственников (своих или мужа), то военнослужащий, как правило, передавал им благодарность за предоставленные семье заботу и кров. Также имела место «профилактика»: увещевания жить с родственниками мирно, без ссор. Даже в коротких письмах молодой жене Фросе, только что родившей ребенка, красноармеец П.Л. Морозов обязательно напоминал о семейных ценностях («живите лучше с маманей, не огорчайте ее»).
Кроме проблем выживания, война ставила перед красноармейцами и их женами этические дилеммы. В семейной переписке поднимается тема отношения жен к ранениям и возможной инвалидности мужа. Что касается ранений и инвалидности, то женщины, в большинстве своем, заверяли мужей в готовности «принять их любыми». Жена П.Н. Грошева выразила распространенное среди женского населения настроение: «Как я завидую возвратившимся с фронта. Хоть с одной рукой, с одной ногой, но с головой на плечах с лицом, с которым можно и поговорить, и женам что-то подсказать. Усадьбы свои раньше всех вспахали, посадили, дома выглядят хорошо, сами ходят нарядные, потому что сердца у них спокойные. Хоть бы и ты пришел, хоть раненый, но живой». «Свою душу, свое тело, хоть израненное, ты должен принести мне. Это все, чего я хочу», – писала жена А.П. Поповиченко.
В годы войны частная переписка выполняла, прежде всего, функцию взаимной моральной, эмоциональной поддержки. Проявляя понимание, многие жены выражали сочувствие и старались ободрить воюющих. Вероятно, в ответ на одно из таких сострадающих писем, лейтенант П.Н. Грошев писал: «…Леличка, я тебе очень верю, что, если бы ты могла, ты бы меня спасла, но вам меня не спасти». Даже не крик, а стон души – письмо жены Грошева, которое адресата в живых уже не застало: «…Да, милок, пока я считаю себя и свою семью счастливыми тем, что как ни трудно, как ни мучаешься, а все же жив. Спасибо за то, что за короткий промежуток времени вы убили столько фашистов… Но, а если еще жив и получишь мое письмо, то поверь, что очень жаль мне тебя не только как дочь отца и мать сына, т.к. я уже с тобой прожила много и к характеру неплохо привыкла. Во-вторых, Петя, я жалею себя. Без тебя я с этой семьей тоже пропащая. Когда задумаешься глубоко о минувшей жизни и о дальнейшей, то честное слово, терпенья не хватает, спрашивается, а будет ли для меня жизнь? Нет… и, в третьих, думаю в отношении моих детей. Зачем я столько народила, зачем несчастных на свет пустила?...».
Лишения военного времени были огромны, и многим женщинам зачастую не хватало физических и моральных сил безропотно переносить их. В этих случаях на мужчин, находящихся на фронте, обрушивалась информация о бедственном положении семей, хроническом недоедании детей, недостатке теплой одежды. Нормой были письма, в которых женщины жаловались на усталость, плохое настроение, грусть, отсутствие сил бороться с проблемами. В подобных ситуациях фронтовики брали функцию моральной поддержки на себя. Пытаясь преодолеть женское уныние («меланхолию», «малодушное состояние»), старались переключить внимание на общее тяжелое положение; «Взгляни вокруг – везде тяжело, ни одна ты переживаешь это…».
Переписка между военнослужащими-фронтовиками и их женами определялась личными особенностями людей, конкретной ситуацией, в которой они оказывались на различных отрезках военного времени. Эти письма свидетельствуют, что взаимная моральная поддержка, оказываемая супругами друг другу, была необыкновенно весомой. Что касается мужчин, то письма жен были теми ниточками, которые связывали их с кругом родных и близких людей, напоминали о счастливом довоенном прошлом и позволяли планировать еще более счастливое (потому что мирное) будущее. Что касается женщин, то письменное общение с мужьями не только эмоционально заряжало их на стойкость в переживании трудностей военного времени, но и приносило практическую пользу, способствовало принятию важных и судьбоносных для жизни семьи решений.
Источник: Вестник архивиста, 2014г., №2
Грошевихина Н.Н.
62-22-31
