Сегодня наша республика отмечает День памяти строителей Сурского и Казанского оборонительных рубежей. Линии обороны общей протяженностью в 380 км строились в Чувашии с 28 октября 1941 г. по 21 января 1942 г. с целью сдержать продвижение врага на подступах к Казани и Уралу. Согласно документам, хранящимся в государственных архивах, в этом деле приняли участие около 200 тысяч человек – третья часть трудоспособного населения республики.

О героических подвигах в тылу односельчан, прошедших все тяготы военной поры, рассказывается в увидевшей свет в 1991 г. документальной повести «Вăрҫа манма юрамасть» (Войну забыть нельзя) Александра Артемьевича Угольникова (1941–1998), уроженца д. Тиханкино Красночетайского района Чувашской Республики, прозаика, публициста, члена Союза журналистов СССР (1984) и Союза писателей Российской Федерации (1992).

Хроника жизни взваливших на свои хрупкие плечи всю мужскую работу женщин и детей написана удивительно простым языком, ярко раскрывая величие подвига, народную любовь к Родине, стойкость и мужество. Отдельные рассказы, записанные автором со слов жителей родной деревни и переведенные им на русский язык к 50-летию Победы, обнаружены в фонде «Редакция республиканского литературно-художественного и публицистического журнала «Ялав» (Ф. Р-1933), находящемся в настоящее время на стадии научно-технической обработки.

В сегодняшний памятный день мы хотим познакомить Вас с воспоминаниями одной из героинь вышеназванной повести – Варвары, участницы строительства Сурского оборонительного рубежа, встретившей войну 17-летней девушкой. Отрывок в полном объеме приведен ниже, стилистика и орфография сохранена.

«Жили в лесу и строили Большую дорогу. Лето дождливое, теплое, уж больно много одной твари развелось – черные такие, мохнатые гусеницы. И везде они – на деревьях и повозках, на шатрах и в шатрах, листву всю поели. В суп или кашу попадали, так повара стали варить, прикрывая котлы крышками, сколоченными из досок. Не к добру, говорили люди. И, в самом деле, оказалось не к добру…

Мороз трескучий. Обрыв Суры промерз. Долбишь лед, долбишь – искры летят… С реки беспрестанно ветер дует колючий, тело насквозь пронизывающий. Долбишь целый день и не согреешься.

Из деревни, где нас на квартиру устроили, до Суры километров десять. Идешь ли на работу, возвращаешься ли – на все десять километров растянулся народ, строящий оборонительные сооружения вдоль реки. Люди идут. Не идут, а трусцой бегут – чтобы хоть так согреться. Большинство – девушки и женщины. Есть уже совсем пожилые, и подростки есть. Чтобы согреться – все бегут…

Перезимовали зиму – сначала на Суре, потом на лесозаготовках, отсеялись, снопы на ток в копна свезли.

Дали тут мне повестку, и еще пятерым девушкам дали, и поздней осенью сорок второго отправили нас в Свердловскую область на лесозаготовки. Васса – самая младшая, мне восемнадцать, остальные постарше.

Поселили в домике в лесу. То топора нет, то пилы, на счет еды и говорить нечего. Одежда и обувь вся на себе. Лапти и портянки поизносились, десятник ругается. Но самое худшее – по-русски очень слабо изъясняемся.

Люди домой тронулись. Мы с Вассой тоже, правда, позже всех. Но прожили дома недолго. Встретились все в Ядрине – в тюрьме. Затем суд состоялся. Самое малое – пять лет, большее – семь – так оценил суд наше дезертирство.

Был у Ядрина мост через Суру – строили его мы, тюремные. Пленные тоже строили. Большой тот был мост, почти весь из дерева. И народу сколько его строило! Мы, женщины, насыпь поднимали, а чтобы она не осыпалась, по краям укладывали мочальные кули, набитые грунтом.

Весной повезли куда-то в сторону Москвы. Поставили нас на строительство дорог. Асфальт укладывали. Но больше ремонтировали старые и разбитые.

Ни от какой работы я не отказывалась. Уважали меня все – и свои, чувашки, и русские, и бригадир.

В сорок четвертом, тоже весной, перевели в Смоленскую область. Летом – на дорогах, зимой – в лесу на лесозаготовках. Там леса не то, что у нас – больше хвойных.

На работу возили на машинах. Сожженные дотла деревни и села. Или место, где деревня была: тут и там землянки, из них дым идет, белье на веревках.

Заготавливали мы лес, а на дрова для бараков разбирали солдатские землянки и блиндажи. Снимешь слой земли, дальше – деревянный накат. Земля – накат, земля – накат, и труп разложившийся: или наш солдат, или немецкий. И – могилы. Говорили, что «это наши, а те – немецкие». По воскресеньям не работали. Соберемся чувашки, родные края и родных да знакомых вспомним, наговоримся и от души поплачем. Потому что в будни, бывало, и поплакать некогда…

Трудились. Кто как работал, хорошо было видно утром, когда бригадир хлеб делил. Мой паек, как всегда, оказывался больше, чем у других.

Где были, что делали – не помню. Три или четыре бригады вместе оказались. Велели собраться. Когда все подошли, один из вольных сказал, что война кончилась. В тот день больше не работали, уже к обеду в зоне были.

Вина многих – такая же, какая и у меня. И многим, как и мне, даже до половины срока еще далеко было. Но, несмотря на это, вскоре на свободу выпустили.

Вышли мы трое. Кроме меня, одна – чувашка, из соседнего района, другая – русская женщина. По-необычному ярко светило солнце…».

_____________________

1. Александр Артемьевич Угольников (1941–1998)

2. Строительство противотанковых рвов под Москвой. Сентябрь 1941 г. Интернет-ресурс.

О.В. Александрова

62-14-95