Архивы Чувашской Республики

27.07.2020

«По дорогам войны с Японией»

Советско-японская война (1945 г.) – война между СССР и Монголией, с одной стороны, и Японией и Маньчжоу-Го, с другой, проходившая 8 августа – 2 сентября 1945 г. на территории Маньчжурии, Кореи, Сахалина и Курильских островов, которая завершилась разгромом японских войск и общей капитуляцией Японии перед ее противниками по Второй мировой войне.

В Государственном историческом архиве Чувашской Республики находится на хранении фонд личного происхождения № Р-3044 «Вениамин Васильевич Погильдяков (16.09.1926 – 07.09.2001), прозаик, публицист, киносценарист, член Союза писателей СССР, член Союза кинематографистов СССР». Вениамин Васильевич уделял в своем творчестве значительное место теме подвига советского народа в борьбе с фашизмом и его союзниками и в связи с этим собирал воспоминания участников этой борьбы. Вниманию читателей предлагаются ранее не публиковавшиеся воспоминания Шамухина Михаила Михайловича, уроженца Рязанской области, участника советско-японской войны (1945 г.), присланные их автором Вениамину Васильевичу. Этот текст повествует о мужестве советских воинов в преодолении всех препятствий на пути к победе, тяжелых боях, радости мирных жителей при встрече с освободителями от японского милитаризма. При передаче текста воспоминаний сохранены авторские названия населенных пунктов. Незначительные погрешности текста, не меняющие смысл слов и текста: орфографические ошибки, явные описки, перестановки букв и др., были устранены без оговорок.

Воспоминания Шамухина Михаила Михайловича «По дорогам войны с Японией. Август–сентябрь 1945 г.»[1]

[1980-е гг.]

Закончилась на западе кровопролитная, жестокая война, фашизм был повержен, но воины дальневосточники продолжали настойчиво и упорно овладевать мастерством владения оружием и тактикой, ведь на Дальнем Востоке еще не разгромлен был японский милитаризм.

Днем и ночью, в стужу и холод, под проливным дождем, воины дальневосточники закаляли себя в марш-бросках по бездорожью, по сопкам и болотам при полной боевой выкладке. Совершенствовали боевую готовность и взаимную выручку. Офицеры подготовляли своих воинов к предстоящим сражениям. Многие воины, в том числе и я – пулеметчик Шамухин М., Шалаев и младший сержант Кадильников и многие другие подали заявление о приеме нас в члены партии, чтобы идти в бой членами партии.

И вот настал тот радостный день 14 июля 1945 г., когда меня и моих товарищей приняли в члены партии. В полевых условиях, в густом лесу под сопкой, в полковой палатке были члены комиссии, задали нам по несколько вопросов, а потом поздравили нас с великим званием и пожелали успешного выполнения заданий, пожали нам на прощание руки и на том мы расстались. Возвращались мы в подразделение тайгой по сопкам, форсировали одну горную речку вброд.

Сколько было воспоминаний, когда мы охраняли государственную границу, как раз в створе японской заставы и крепости Ту-ней-мо, как приходилось ночь рыть окопы и потом соединять их ходами сообщения, а перед рассветом уходить с границы за сопки в низину и вести учебу по овладению оружием. В то время было строго появляться на границе, нужно было тщательно маскироваться, чтобы самураи не заметили и не открыли оружейный огонь.

Как-то выполняли охрану государственной границы наши бойцы Абашкин Н., Порох П. и Завоенко. Были они на секретном посту, было в ту пору холодно, хотя бойцы были одеты в полушубки и валенки. Курить не разрешали, а костер разводить тем более. Один из них отдыхал в выкопанной и замаскированной щели, боец Абашкин бодрствовал, а Завоенко Иван вел наблюдение за границей. Ночь была темной, погода пасмурной, и вдруг он услышал шорох, кто-то приближался. Он прислушался, ошибки не могло быть. Завоенко предупредил своего товарища об опасности и сразу приняли решение, держали оружие наизготове, и когда нарушитель приблизился на расстоянии 1,5–2 метров, последовал окрик и щелкнули затворы. Противник поднял руки вверх, и тут же была вызвана тревожная группа. Когда враг был отконвоирован в контрразведку, то обнаружилось, что он имел определенное задание. При допросе попросил показать ему того, кто мог его задержать. Когда Завоенко был представлен, то враг был очень огорчен тем, что Завоенко был ростом 145 см, маленький, щуплый боец. Нарушитель спросил Завоенко: «Ты куришь?» Последовал ответ, что нет. «Вот, что тебя спасло, что ты не куришь», сказал нарушитель. Он чуял запах курильщика на 10–15 метров. И тут же изрек: «Я тебя-бы, Завоенко, снял бы без звука» и показал на отобранную у него финку.

Но и теперь мы находимся на совершенно новом месте, в непроходимой тайге, и такие густые заросли, что днем можешь увидеть очень слабо солнце, а человека и или зверя на 2 метра не заметишь. Листва с деревьев падала годами и образовала лиственную подушку, идешь по ней как на пружинах, а деревья, которые отжили свой век, лежат как труха, ногой вдаришь и они проваливаются. Но и в этой чащобе недолго довелось быть. Все воины были настроены по-боевому, но некоторые поговаривали о доме, земле, любимых и близких. Намечали планы дальнейшей жизни, но политработники разъясняли, что еще рано успокаиваться, ведь рядом с нами японские самураи, их так же надо добить. Они сразу не сложат оружие, будут сопротивляться и применять оружие, так что нам нужно всегда быть начеку.

Заглянул к нам, воинам, маршал Советского Союза Мерецков и генерал Белобородов. Осмотрели местность, побеседовали с бойцами и уехали. Старшины по подразделениям объявили, чтобы все ненужные вещи бойцы сдали в камеру хранения. Среди солдат и офицеров чувствовалась напряженность, сплоченность, высокий боевой дух, взаимная выручка, читались лекции, доклады на международные темы. И однажды, к вечеру 8 августа, к нам приехал генерал и объявил всем подразделениям явиться на митинг. Где-то в тайге нашли небольшую поляну, на ней выступил генерал. Он сказал, что наши войска переходят государственную границу без единого выстрела. К исходу следующего дня могут быть награжденные и герои, но кого-либо настигнет пуля или снаряд, война есть война. Затем выступили офицеры и солдаты.

Переходила наша разведка, ночью под проливным дождем в тайге, то и дело, цепляясь за кустарник и сучья деревьев. Возглавлял разведку офицер. Шли по азимуту с компасом. За первую ночь наступления мы прошли довольно большой путь, все это по бездорожью, в лесу под проливным дождем. Наши подвижные части, обозы, то есть тылы, далеко отстали. Приходилось брать топоры и пилы и прочищать дорогу, делать настилы, чтобы прошли наши артиллерия, обозы и танки по этим непролазным болотам. Наши лошади – монголки, еле волокли 45 миллиметровые пушки, и приходилось зачастую помогать коням вытаскивать с топей и болот наши сорокапятки.

Все офицеры, сержанты и солдаты были измокшие, проголодались, но боевой дух был высок, все стремились скорее выйти на дорогу, но ее все не было. Попадались тропы и тогда строились гуськом и шли. Наше боевое охранение пока что двигалось вперед без сопротивления. Но нам, пулеметчикам – Червякову Ивану, Ершову Петру, Шамухину М. и Баранову приходилось туговато идти за стрелками. Мы то и дело менялись, несли на себе станковые пулеметы. На вторые сутки, довольно уставшие, проголодавшиеся и промокшие, добрались до грунтовой дороги. Подтянулись все наши тылы, и пошло большое наступление. Наши танки и самоходная артиллерия вырывались вперед, расчищая путь пехоте.

Первый укрепленный район пришлось нам брать ночью, напали внезапно в лесу, окружили самурайский гарнизон в сонном виде, подошли вплотную и открыли ураганный огонь. Японцы спросонья смешались, стали разбегаться по лесу кто куда, в нижнем белье, в беспорядке. А кто смог из них взять оружие, отступая в беспорядке, стали отстреливаться, а некоторые разбежались по лесу. Японский гарнизон был взят с небольшими для нас потерями. Взяли тут в плен полковника японской разведки, много офицеров, солдат и насчитали до 140 человек убитых и раненых, а затем подошли танки и мы пошли в наступление на город Лигуджень. Делали за сутки по 50–60 км., где не было сопротивления. Только сделаем передышку на 2–3 часа, чтобы покушать, переобуться, и снова в наступление. За город Лигуджень японцы не дали большого сопротивления и наши войска взяли его схода. Заняв исходные рубежи, мы подкрепились, отдохнули от большого перехода и вновь в наступление, не давая самураям опомниться.

За город Мулин развернулись бои и наши офицеры, капитан Рыжков дал своей роте развернуться, а командиры взводов, лейтенант Туютяев И.И., младший лейтенант Киняев Роман, лейтенант Гавриленко, вывели свои взводы в укрытие и при поддержке артиллерии и танков повели наступление. Самураи пустились в бегство, кое-где огневые точки огрызались, но наши бойцы забрасывали их гранатами, минами, а танки на полном ходу душили их гусеницами. После взятия Мулина наша часть пошла по направлению города Муданьцзян. По сопкам проходила грунтовая дорога, вся она была залита дождями, грязь по колено. Машины буксовали, создавались пробки, но наш 1 батальон 199 стрелкового полка обходными путями обходил застрявшие машины, мы взошли на сопку и сделали не большой привал, подкрепиться провизией.

Капитан Бурмистров сделал нам небольшое международное обозрение, а старший лейтенант Балдин, и начальник штаба батальона, поставили задачу по дальнейшему наступлению, так как наш полк был переведен с первого во второй эшелон наступления. Но тут, буквально через час, пришел приказ командира полка: «1 батальону погрузиться на танки и на помощь 25 дивизии, которую потеснили японцы в городе Муданьцзян». А тут, как назло, прекратились дожди, и настала нещадная жара, зной, жажда, а воды питьевой нет. Не доезжая до города, наш батальон развернулся и принял боевой порядок, вместе с танками и самоходной артиллерией пошел в наступление. Танки повели стрельбу прямо на ходу, в упор расстреливали огневые точки противника, давя гусеницами орудия японцев. Наша пехота захватила передовые блиндажи и окопы, в упор расстреливали убегающих самураев.

После преодоления перевала или сопки перед нами раскинулся город Муданьцзян и мы с ходу вступили в город и здесь увидели раненых и убитых наших бойцов из соседней части, здесь формировался военный госпиталь. Мы заняли исходные рубежи и ждали подхода наших частей. Гимнастерки на солдатах стали лопаться и рваться, то были дожди проливные, а тут внезапно прекратились, и настала жара, под ранцами и вещмешками бойцов выступила соль. Мучила жажда, некоторые солдаты стали босые и тут-то пришлось прибегнуть к трофеям. Приняв боевой походный строй, наш полк взял направление на город Линкоу. Наше боевое охранение местами натыкалось на сопротивление противника, и тут-то пригодилась взаимная выручка. Не доходя до города, наша разведка донесла, что в городе находится корпус 62 квантунской армии и тут наш полк принял боевой порядок, окопались и ждали команды. И тут пришла на помощь артиллерия и знаменитая «Катюша». Враг сдался, сложил оружие, а живая сила была взята в плен.

Наш путь лежал дальше, через большой горный перевал, и наше командование решило сократить путь через тоннель, он был длиной примерно до 8 км. Заготовили в боевом походном строю резины со скатов машин, зажгли их и пошли. В тоннеле было сыро, холодно, темно. Все бойцы шли на ощупь, а примерно на середине тоннеля стали факелы наши тухнуть, много стало гари, дыхание становилось затрудненным. Падали люди, их подбирали на повозки, было идти невмоготу, но люди упорно шли, преодолевая все на своем пути. Мне попалась под ноги павшая лошадь, я упал, отскочила у меня с головы каска, и я не мог ее найти, а как она нужна была в дальнейшем. Я и сейчас вспоминаю – аж волосы дыбом становятся. Без каски в бою никак нельзя. С выходом из тоннеля по бойцам в колонне прошел слух: «Японцы капитулировали». Но нашей части нужно было еще продолжать путь до города Имямпо. Взошли в город мы первыми, заняли железнодорожную станцию, депо с поворотным кругом и военные казармы. 2 сентября 1945 г. в городе в честь победы над Японией русские эмигранты устроили богослужение за здравицу русской армии.

Русские эмигранты шли к церкви, возносили и служили молебны за здравицу советской армии, ее талантливых генералов. Китайцы, корейцы, русские эмигранты вышли встречать нас с цветами, особенно китайцы, которые были к нашим бойцам дружелюбны. Мне вспоминается один эпизод. Как-то раз, я – Шамухин, сержант Кадильников В. и солдат Русанов были патрульными по городу Имямпо. Шли по улице и вдруг заметили домик русского стиля. Мы остановились возле него, посмотрели и поинтересовались, кто в нем живет. Нас встретила не молодая женщина, русская и пригласила в дом. Мы предприняли меры предосторожности, но в дом зашли. Нас пригласили к столу, и вот тут-то вошла к нам женщина и представилась. Оказывается, она приехала из России с родителями в 1918 г. По ее словам, они не знали, какая будет жизнь в России и бежали. Закончила она Маньчжурский институт благородных девиц. Знала все боевые сражения Советской армии и гитлеровской Германии, где и как наши войска дрались с немецкими захватчиками. Кадильников задал ей вопрос: «Как вы относитесь, что мы пришли вас освободить?». Она ответила, что за это благодарит. Когда я стал уточнять: «Так некоторые наши бойцы за вас кровь свою пролили». А она в ответ: «Я так не согласна». Сколько тут было гневу и сострадания по отношению к нашей собеседнице, и на прощание ей мы сказали: «Ваши отцы и деды, наверное, были белогвардейцы, что бежали от нас».

И что же вы думаете, если война с Японией закончилась 2 сентября 1945 г., то наша часть воевала до 17 сентября 1945 г. Как-то днем в нашу часть пришел китаец и сообщил, что на их деревню напали японцы, все грабят и увозят в горы. Командир нашего полка дал команду нашему батальону догнать недобитую, бродячую японскую часть или банду, члены которой разбрелись по лесам и горам и бродят голодные, а потому нападают на населенные китайские деревушки и грабят их. Командир роты, капитан Рыжков дал команду взять легкое оружие, боеприпасы и догнать бродячих японских вояк и предложить им капитулировать, т.е., чтобы они сложили оружие. Наше подразделение вышло из города Имямпо по дороге их отступления. Недалеко между гор была не большая китайская деревушка, примерно километров 6–7 от города, вот на нее и напали японские вояки и стали уводить скот, забирать продукты питания. До нашего подхода они смогли уйти в горы и только оставили несколько вояк для прикрытия отхода. Первым в эту деревню ворвался старший сержант Кощеев со своим отделением. В одной фонзе[2] на чердаке стоял станковый пулемет и не давал нашему подразделению подходить. Старший сержант Кощеев смог забросать гранатами огневую точку противника. На помощь ему поспешили боец Синельников и другие, всех не помню.

Здесь, в деревне, мы взяли проводников из местных жителей, чтобы они показали, куда ушли японцы. Китайцы охотно согласились и повели нас в горы. Перейдя перевал, мы наткнулись на тропу, по которой японцы стали уходить вглубь гор, и тут они оставили раненого «смертника», он открыл по нам огонь. Наш боец Грицевич обходным маневром уничтожил его. Вышли мы к болоту, довольно широкому и след японцев был потерян. Тут старший лейтенант Дорофеев заметил на противоположной стороне болота движение отходящих японцев. Здесь наше подразделение разбилось на три группы (примерно по 15 человек) и начало переход через болото, но оно оказалось очень топким и холодным. Многие бойцы погружались в него по самую шею, в их числе оказался и я, так как нес я на себе коробки от станкового пулемета.

Мы стали по пятам преследовать отступающих японцев. На невысокой горе завязался у нас бой. Грицевича сразу ранило в ногу. Тут японцы заняли господствующую высоту и стали вести огонь. Мы сразу передислоцировались и повели наступление с трех сторон и оттеснили японцев с господствующей горы и сами ее заняли. К этому времени к нам подоспело подкрепление, во главе начальника штаба батальона, старшего лейтенанта Балдина, с ним пришла 45 миллиметровая пушка и несколько батальонных минометов и они стали вести огонь по противнику в закрытой местности, в горах и лесу. Здесь проявил свой военный талант лейтенант Тютяев И.И., он рассредоточил всех бойцов, дал ориентир обстрела и приказал не стрелять патроны даром. Старший лейтенант, наблюдая за полем боя, заметил, как японский генерал перебирался по чащобе, немедленно взял у меня винтовку, прицелился и был таков генерал. Затем передал винтовку мне, а сам вел огонь из пистолета. Бой обострялся с каждой минутой, японцы наглели, лезли с нами в драку, они видели, что нас мало, да к тому времени у нас были убитые и раненые. С японской стороны участвовали и белогвардейцы-эмигранты, русская свора. Нам было слышно, как они кричали на японцев, подгоняя их в бой на нас. Вечерело, становилось темно, но мы держали свой рубеж до подхода главных сил.

Пришла восьмая рота с танками и артиллерией, снова пошли в наступление и на поле брани. С японской стороны было убито около 180 человек, остальные, примерно 500 человек, сложили оружие и сдались в плен. У нас было убито 5 человек и 7 человек ранено. Через три дня, та самая благородная девица, что нам представлялась во время патрулирования по городу, хоронила своего мужа-белогвардейца и еще некоторых русских буржуев, которые ушли за границу еще в 1918 г.

За этот бой я представлялся к награде, но до сих пор не получил.

Убитых мы хоронили очень грандиозно, в том бою был убит старший лейтенант Балдин, младший сержант Шалаев, боец Синельников и две фамилии позабыл. Были ранены капитан Рыжков, старший лейтенант Дорофеев, старший сержант Москвитин, Поздняков, Грицевич, Копейкин Павел, Макаркин.

Дослуживал я свой срок в городе Хабаровск, демобилизовался 26 ноября 1946 г. и приехал на Кубань. Женился тоже на вояке, жена дошла до Бухареста, имею троих детей. Выучился я на ветеринарного техника, работал в колхозе на фермах, лечил скот. Сейчас я на пенсии.

М.А. Чернов

Аннотация к фотодокументу:

Военнослужащий Императорской армии Японии. Портрет в рост. Надпись на обороте: «Тип японского солдата. 30 км. от г. Линси. Убит нашими разведчиками. Сент. 1945». ГИА ЧР. Ф. Р–3044. Оп. 2. Д. 49.

Примечания

[1] ГИА ЧР. Ф. Р–3044. Оп. 1. Д. 69. Л. 1–14.

[2] Фонза – китайская ферма.